- Кролик, расскажи - ты тот, с кем беседовала Алиса? -
Кролик не рассказывает, боится,
молча жуёт одуванчика лист,
он в шмыганье носом стилист.
А в сердце живёт ожидание сказки,
как яркость картины - в тюбике краски,
как фея обеда - в пустой кастрюле.
Полдень. Двадцать шестое июля.
- Кролик, если молчишь, проскачи
туда, где нора, а в норе ключи
от разных, больших и маленьких, дверец, -
Кролик молчит и прыгает через
корни, скрывается в сочной траве,
в великолепный век,
где шляпники носят яркие шляпы,
где сони без мыслей в чайниках спят,
где пни к небесам простирают трапы
снедаемых любопытством опят,
где чай разливает мартовский заяц,
баянит улыбку чеширский кот,
где спицей луча провязана завязь
и час ничто не пробьёт.
Но как нам поспеть за Кроликом резвым?
Осока касается болью лезвий,
и ноги идут против бурных лет
медленней, чем в кандалах валет.
Ты только спросил - а ты уж не мальчик,
ты даже не мачо, а путь не начат,
лишь посох, посол стариковской поры,
находит под корнем провал норы.
Там чудо мерцает, внутри горя.
Полночь двадцать пятого января.