Забывай скорее отпуск! Позабудь о тёплом море,
о песке, горячих сланцах, драных шортах и жаре.
Не дури, живи серьёзно —  не в мажоре, а в миноре,
с глаз долой очки от солнца и солнцезащитный крем.
Позабудь про черепаху, рядом плывшую беспечно,
про макак и про лангуров, про варанов на песке,
про оранжевых буддистов, что-то знающих про вечность,
про улыбчивых прохожих, с их «Good morning!» и «Okay!»

Здесь, на Родине суровой, ни к чему твои улыбки,
надо жить с лицом серьёзным и с готовностью к беде.
Здесь апрель не хочет таять,  на руках полгода цыпки,
в голове отчёт квартальный и суров менталитет.
А когда почти забудешь —  Шри-ЛанкА или Шри -ЛАнка,
вдруг замрёшь на полуслове,  полушаге, в полусне...
вспомнив, что кормил Циветту ананасами и манго,
и рассказывал ей сказки про Сибирь, тайгу и снег.

*  Азиатская пальмовая циветта — род хищных млекопитающих,
обитающий в тропических странах Африки и Азии
Коллеги, это невероятно классный зверёк, поэтому он с Заглавной буквы:)))

Страстной недели горечь позади — 
пора уже выискивать в сети
рецепты самых вкусных куличей:
….муку сквозь сито тщательно просей,
смешай с дрожжами, сахаром, желтком
(белки оставь — на крем пойдут потом),
добавь изюууум и прочую фигню,
теперь всё в форму и предай огню,
минут на сорок или пятьдесят.
Я вся в муке — от чёлки и до пят,
коты в два рыла лопают белки
(не будет крема, бох с ним, пустяки!),
пока покрасим яйца в хохлому.
Горелым потянуло —  всё в дыму.
 — Пожалуй, наш кулич уже готов? — 
спросила я испуганных котов,
они смотрели мудро и тепло,
всем видом говоря:
 — Не повезло,
сгорел кулич, в подошву, в угли, в прах...
Не парься, опиши процесс в стихах.
Зато по яйцам  — сто пудов — зачёт,
а куличи нам бабушка спечёт!

Где разнотравье морем разлилось, 
душистым, многоцветным и беспечным,
и звонко пели косы в сенокос,
идёт война —  стреляют и калечат.
Без сожалений топчут сапоги
медовых трав разросшиеся  всходы — 
стреляй, солдат, ведь мы теперь враги!
Пусть бьёт «арта» по вражеской пехоте.
Коварен враг. Но кто он этот враг — 
такой же парень, с тем же самым матом,
и с мамкой, и с женой…  как вышло так,
что мы друг друга косим автоматом.

Свой урожай здесь соберёт война — 
от рваных трав поднимется под вечер
из белокрылых бабочек волна
и полетит в сияющую вечность.
***
По поверьям многих славянских народов, бабочки — души умерших

Скачет чёрт-чёртом, хватается сразу за всё —
не успевает, но весело и белозубо,
ржёт за окном и гоняет оттаявший сор,
жутко фальшивя, ноктюрны играет на трубах.
Свадьбой собачьей любуется из-под руки,
хвалит кота за пронзительность песен ночами,
шпарит босая с ручьями наперегонки —
насморк и кашель ни капли её не смущают.
С крыши облезлой бросает свои семена,
дует на почки и меряет прутиком лужи.

В платье зелёном, беспечная наша весна,
вновь отражается в робко проснувшихся душах.

Я - PR 978624513... и т.д., на местном нашем сленге - "Пропащая душа".
Ничего в этом ужасного нет (уж поверьте), нас таких, оставшихся здесь,
среди живых, много. И не надо думать, что за страшные, кровавые грехи -
вовсе нет! По-разному бывает. Я, например, тупо опоздал. Играл в World of Warcraft. И сам не заметил, что погиб вместе со своим героем. Когда дошло -
"поздно было раньше выходить".

Сначала, конечно, шок-ужоссс-нечеловеческое горе, потом - интересно всё.
Не стану описывать первые ощущения, про них много известно, почти всё правда.
Мысли читать мы не можем, но мотивы прошлых поступков - запросто. Такие тайны узнаёшь, были бы волосы - зашевелились, точно. Человеческое отпускает не сразу. Интересы прежние остаются надолго, примерно месяц-два, по земному исчислению.

Так и со мной получилось. Игра старая, но захватила меня живого и
посмертно не отпускала. Хотелось закончить земные дела геймером 12 уровня.
В соседнем доме один пацан в неё резался. Ну я и залип.

Когда у пацана комп полетел, очнулся и двинул на пропускной пункт.
Поздно, как оказалось. Меня (тело бренное) , к тому времени, уже успели кремировать и на малую родину увезти. Если бы я не задержался на World of Warcraft, и к праху своему присоединился, то - норм. Отправился бы в Высшие Эмпиреи. Никто, кстати, не знает - что это такое. Можно было и на кладбище, в колумбарии, припасть к родным останкам, но меня развеяли над рекой Томь,
по моей же шутливой прижизненной просьбе. Вот так получилось, что я стал "пропашкой".

Видеть нас люди обычно не могут, только в бредовых состояниях, или
в определённые дни (какие не скажу). Но коты, домовые, ведьмы, тот, кого вы зовёте дедом Морозом и прочая лунная свора - те - да, видят и общаться могут.
Многие пропашки тоскуют очень и пытаются со своими родными связаться. Бывает, что не успел человек при жизни важное сказать или сделать, или жалко ему оставшихся,
рвётся он к ним, кричит, приборы электрические жжёт, по телефону звонит, гремит по ночам, опять же - кота пугает. Всё напрасно.

Но есть пути. Сеть. Особенно здорово получается входить в контакт с
сообществами по интересам, на разных сайтах. Главное - народ чувствует,
что есть некая субстанция, эфир, объединяющий всех, а врубиться - что это - нет, не может. И идут тогда возгласы: "Удивительно! Мне тоже вчера было грустно",
"Как же это так - мы все пишем в одном ключе и настроении". А вот так.
Я и есть ваш проводник. Для всех ваших "эфиров" и настроений.

Сколько я теперь здесь пробуду - неведомо. Но у вас мне понравилось.
Хорошо здесь. Вреда я вам не принесу, пользы - тоже. Хотя, некоторые ваши тексты я потеряшкам читаю. Всё-таки - популяризация!
И есть у меня просьба (необязательная к исполнению) - иногда , мысленно
говорите мне: "Привет, PR 978624513... и т.д.!"
***
Для Прозерпины на конкурс "По ту сторону"

(из рубрики "для смягчения души":)))

Майор проснулся, морда наглая,
когтистой лапой по щеке -
Вставай! Конвенция Гаагская
не просто буквы на листке!
Смотри - заря уже полощется
и завтрак следует подать,
а ты...как Гитлер доморощенный,
но вместо бункера - кровать.
Мы - офицеры, чтоб ты знала -
для нас в Гааге, с давних пор,
от лейтенанта к генералу,
предписан ежедневный корм.
И непрепятствие обрядам,
и всем обычаям Котов.
Вставай! Давно кормить нас надо!
Беги нам завтрак приготовь.

***
Майор и Тигра - два моих кота (на самом деле, кошки:)))

Что-то давно я про котов не писала:)))



Ловить котят в машинной мастерской,
таких смешных и безупречно диких,
и гладить, расцарапанной рукой,
их животы и носом в миску тыкать.
Пусть им в кошачьей повезёт судьбе
и девять жизней сложатся удачно!
Я всех бы их оставила себе...
Но где-то человек без кошки плачет.

— Нет-нет и нет! У меня куча дел! Весна, я огород засадила,
кто будет им заниматься? И, кстати, как я брошу сейчас своих
учеников? Мы только-только начали новый раздел «Честность
или правда». И мы договаривались с тобой, что «всё по желанию».
По моему желанию!

— Зоечка, не ори! Ну некому, некому кроме тебя, все в работе,
а тут такой случай интересный — как раз по твоему профилю.
А учеников — на каникулы распустим, вернёшься — продолжишь.
Ты вспомни, тебе же там нравилось! Ты же скучала по «Там»,
помнишь? Плакала, всё просила «хоть одним глазком глянуть —
как там они», помнишь?

— Да помню я… но сейчас очень важно новых до ума довести,
они же ничего здесь не понимают, не знают… депрессия у них,
тоска. А ко мне привязались уже, поверили…

— Зоечка, они здесь не пропадут! А вот «Там» без тебя шансов нуль!
Всё, давай милая, собирайся, в 3:00 по Среднегалактическому времени —
вылет. Вот тебе «Краткая история отношений и основные качества
партнёров». Проштудируй. И знаешь, «Там» тоже весна!

— Так я же, вроде, всё забуду, нет?

— Забудешь, но глубоко в подсознании что-то останется.
*   *   *
— Так! Запишите: время рождения — 3:00. Девочка; вес 3, 700;
без паталогий, коэффициент — 10 баллов! Хорошая девчонка!
Как назовёте дочку, мамочка?

— Зоя. Мы уже и не надеялись с мужем… спасибо, доктор!
Нам её Бог послал...

— Ну а кто же ещё:)))

Позабыв поэзию и прозу,
плюнув даже на раскол в стране,
бросив всех, с утра уйти на остров —
плавать и валяться на спине.
А потом, чтоб прокатился ливень,
мощный ливень, с градом и  грозой,
чтобы жутко стало и красиво…

Мокрым чёртом прибежать домой,
где согревшись кошками и ванной,
с чаем-книжкой-скачаннымкином,
свить гнездо на стареньком диване,
и не думать больше ни о чём.

* для Седьмой пятницы 529 Островной

Растайте все снега! Мне холодно в сугробах.
Помёрзли на реке и утки, и ондатр,
хоть рубят иордань и кормят свежей сдобой,
но стынет полынья, а утки плыть хотят.
И я хочу уплыть на остров жарким летом,
когда ещё мостов к нему не подвели.
Когда ты там один... или с ондатром этим,
а утки гнёзда вьют на тИнистой мели.
Валяясь на спине, искать в июньском небе
зверей из облаков и коршунов считать.
Пусть кончится зима - мне надоели снеги!
И я хочу в июнь... и утки, и ондатр.

* для Седьмой пятницы 529 Островной

Что наша жизнь — нелепая игра!
И ты, поверив вечно врущим звёздам,
рождённый поздним вечером вчера,
так рвался в бой. Теперь молиться поздно...
Горел огнём, мечтал хлебнуть кровей
своих врагов, не зная о расплате
за каждый шаг, за новизну идей,
летел быстрее всех бывалых братьев.

Кричала мать: «Куда ты, дурачок!
Не рвись вперёд — пить кровь моя забота!»
Но ты не слышал, чуя кровоток
сквозь лопухи и всходы огорода.
«Сарынь на кичку!» — рвал пространство крик,
но шпаги не дала природа-дура…
А враг, подлец,  с газетою возник,
и с хищных глаз внимательным прищуром.

Проигран бой… Погиб во цвете дней
младой комар. Без чести и без славы.
Но след остался на пустой стене —
и фиг отмоет враг тот след кровавый.

Родившись комаром, не ведая беды,
влетаешь в чей-то дом (намеренья чисты),
поёшь о красоте закатов и ночей,
и что добра хотел, поскольку не злодей.
Кружишься в темноте — свободен и красив,
в изящных фуэте ты всех высот достиг.
И тут включают свет. Ты думаешь — успех!
Сейчас вручат букет за песни, что ты спел... 
О! Как горька судьба… Как беспощаден мир.
Газетой сверху — Бах!  И финиш.
И — Аминь.

Если вылезли проблемы с написанием шедевров
(про котов вы всех достали и повдоль, и поперёк),
напишите стих про рыбу! Про великий рыбий travel.
Рыба, знаете ли, тоже замечательный зверёк.

Вот плывёт по морю рыба (не простая, а селёдка,
очень крупного размера и огромного ума), 
а на ней — с женой любимой выплывает ихтиолог
и эколог знаменитый, и заядлый нумизмат.

Это всё один и тот же (просто он разносторонний
и продвинутый духовно и морально, как скала)
человек в панаме рыжей, и плывёт себе — не тонет!
Кстати, рыба всем довольна. И жена не подвела.

Он сверяется по карте, отдаёт команды рыбе:
 — Здесь направо, там налево, а потом наискосок.
Рыба преданно кивает и пищит, по-рыбьи хрипло,
что-то, типа: «Задолбали!» и сморкается в платок.

Путешествуют, короче. А на левом побережье,
то-ли бох какой заштатный, то-ли демон в отпуску,
с целью выловить селёдку, удочки расставил спешно,
потому как он и котик жрут по вторникам уху.

Когда решили, что нужно (неизвестно кому) укрупнять ВУЗы,
то университетская научно-техническая база, в большей своей части,
оказалась новому высшему учебному заведению не нужна.
Среди «ненужного» числились и биофаковский виварий,
и крысы. И ещё — младший научный сотрудник  Андрюха Пугачёв.

Ну, потыкался он в разные места и, в конце-концов, принял его,
вместе со всеми крысами, Институт сельского хозяйства Сибирской АН.
Крысы вполне благоприятно пережили переезд и на новом месте продолжили
своё служение науке. Институт этот имел в своих активах огромные
сельско-хозяйственные площади, поэтому располагался за городом в
небольшом научном посёлке Новостройка.

Андрюха и крысы счастливо занялись научной деятельностью
на благо всего региона (а может, и человечества!)  Так прошло семь лет.
И вдруг, как гром среди ясного сельско-хозяйственного неба — новое укрупнение.
Укрупнение новое, а сценарий старый. Ни крысы, ни (теперь уже) старший научный
сотрудник Пугачёв в проект укрупнения не вписываются.
Как ни крути — нет им места в передовом научно-исследовательском секторе.
И решило руководство — Пугачёва — уволить, а крыс — «подвергнуть
уничтожению путём отравления».
Ну, хоть Пугачёва не травить — и то спасибо…

Уж он бился, писал, скандалил, отстаивал и крыс своих, и важность
связанных с ними исследований — но: «Не-не-не! Не надо нам! Сказано — уничтожить,
значит — уничтожить.»

Сам-то Андрюха нашёл себе работу за пределами горячо любимой родины
(и очень даже классную работу), но где — не скажу.
А вот с крысами было сложнее. Ну не мог Андрюха такое позволить!
И в один очень ненастный ноябрьский вечер (да почти что ночь), воспользовавшись
несданным от вивария ключом, проник к своим любимым крысам.
Проник и всех их выпустил на волю!

Крысы сначала оторопели, но будучи зверьками сообразительными,
быстро поняли, что человечество в благодарность за весомый вклад
в науку решило их наградить свободой. Ну они этот дар, разумеется, приняли.
И ушли стройными рядами и колоннами в сторону зернохранилища.

На этом история могла бы закончится: Андрюха при работе, крысы — на воле,
все — счастливы! Но — нет.

Всё дело в том, что белые лабораторные крысы (Rattus norvegicus f. domesticus),
повязавшись с вульгарными амбарными серыми пасюками, дали удивительное
потомство.
Во-первых: дети от такой вязки рождаются чёрные, как смоль,
а во-вторых: малыши унаследовали агрессивный нрав пасюка
(кто не в курсе, пасюк — серая крыса), его наглость и выживаемость,
а от белых — изощрённые мозги и полное отсутствие боязни людей.
Короче, армия чёрных полукровок через пару месяцев стала наводить
ужас на весь научный посёлок.

Хорошо организованными отрядами крысы нападали на любую живность,
их боялись не только кошки и собаки, но и административные органы.
Все ловушки крысы обходили стороной, отраву распознавали и не ели...
Народ прозвал их «пугачёвцы», по имени духовного отца и пребывал в
состоянии перманентного страха и восхищения от лихости зверьков.
И не было сладу с крысиным войском.

Так и пропал бы бы посёлок, но  однажды —  крысы ушли.
Куда? Почему? Зачем? Никто не знал. Говорят, что в зернохранилище
была найдена записка: «Мы ещё вернёмся!».
Но правда это или нет — точно не скажу.

Кицунэ — волшебная дева,
Кицунэ — колдунья лиса,
и ищет с ней встречи охотник,
по всем заповедным лесам.

Прекрасна во всех ипостасях,
искуснее гейши  любой, —
спасёт от меча и от сглаза
Лисички-Кицунэ любовь.
*   *   *
— О чём же ты плачешь, Кицунэ,
одна под холодной Луной?

— О том, что охотник любимый
упёрся к Кицуне другой!

— Вот тварь..................

Соседский мальчик —  Федька-дурачок,
улыбчивый, почти не говорящий
ни слова,  кроме: «баба» и «аф-аф»,
при наших играх в дом — был за собачку...
Он радовался так, что задыхался
от щедрости дворовой ребятни —
вот он играет с ними, он — собачка!
И в этом доме мама есть и папа,
и дети есть, и мама моет рамы,
и варит борщ, и кормит всех борщом,
и даже Федьке (в образе собачки)
дают борща в пластмассовой тарелке:
«Не ешь по-настоящему! Фу! Кака!»
Но он съедал… он был хороший пёсик
и лаял звонко, радостно: «Аф-аф!»
Был детский мир дворовый благодатен
ко всем жильцам игрушечного дома.
Но мы росли. А Федька был собачкой.
Он рвал за домом, рядом с гаражами,
репей и желторотый одуванчик
и приносил «домой» в подарок «маме».
А после  — одуванчиков букеты
дарил всем тётям , проходящим мимо,
и лопотал свои «аф-аф» и «мама»…

Вздыхала бабушка: « Ох, Господи помилуй,
как помереть-то... Феденька беспутный...
кому он нужен... глупый дурачок!»

Я почему-то не люблю букеты...

Ночью беспокойно ржали кони, пёс боялся: то щенком скулил,
то брехал надрывно, обречённо, и повсюду выли кобели.
Утром город покидали крысы — серых спин стремительный поток,
мерзкий, суматошный и когтистый, огрызаясь, из подвалов тёк.
Вся земля дрожала под ногами, море отступило, дно открыв,
выплюнул Везувий дым и пламя, пепла столб из чёртовой дыры.
Сам патриций запрягал повозку, забивали двери в дом рабы,
и густел пропахший серой воздух, и дворцы вставали на дыбы.
Господин кричал мне уезжая: «Оставайся, стереги добро!»
Я молчал, а пёс истошно лаял… Оба понимали —  мы умрём.

«Будь ты проклят, город обречённый!  Задыхайся в серных облаках,
пусть горят твои дворцы, колонны, улицы накроет мёртвый прах.
Боги! Мы придём к вам через пламя, через смерть и горечи потерь —
я и пёс, погибшие рабами… Я и пёс — свободные теперь.

Чёрным одуванчиком причёска,
расклешённых джинсов длинноногость, 
и глаза горели из-под чёлки,
имя превращая в яркий слоган.
Ей свободу  требовали хором
в разных землях —  близких и далёких.
За неё хотелось с миром спорить,
побеждать и погибать в итоге!
Девушки начёсывали кудри,
шили джинсы из холстов картинных,
крашенных в хрущёвских тесных кухнях,
и бюстгальтер больше не носили.
Музыканты посвящали песни,
комсомольцы продавали диски
Леннона с Лед Зеппелином вместе,
несмотря на мусоров и риски.
И встречали, словно космонавта,
новую левацкую икону,
сильно пострадавшую за правду
и за счастье братьев угнетённых.
Нарекали девочек — Анжела,
в знак любви и верности свободе:

«Полторашку девка отсидела!
Слава Богу, отстояли, вроде!»

Дорогие коллеги! Это стихотворение Александра Редичкина наиболее полно
соответствует моему восприятию предстоящего праздника:)))
***********



Опять, как зомби, несу мимозу -
Не внял Создатель моим словам -
Убейте Клару, убейте Розу -
Потомки скажут "спасибо" вам.
Когда положишь конец кошмару?
Скажи мне, Боже, открой секрет.
Убейте Розу, убейте Клару -
Вот вам базука, вот их портрет.

После первой же сессии — выперли...

— Мам, какой из меня технолог?
Знаешь, я ощущаю химию
не в солях и не в кольцах бензола.

На экзамене долго спрашивал
обалдевший доцент Камолов:
— Как вы здесь оказались, Наташа?
И смогли продержаться так долго?

Я ему  —  про судьбу Вант-Гоффа,
а доцент мне:
—  Вернёмся к теме!

Из закона не помню ни слова —
помню Нобелевскую премию...
Не спасли меня важные сведения
о Вант-Гоффе Якобе Хендрике,
как он всю эту муть исследовал,
руки сжёг себе реагентами.

По второму вопросу — Связи
(ну,  валентные, ясное дело).
Я — быка за рога  сразу:

— Очень прочные связи в целом!
— А какой это тип связи?
— Так ведь сходу и не ответишь,
в Аш-два-О всё чертовски сложно,
как с Монтекки и Капулетти.

— Что с задачей?
— Задача адова!
Но почти решена уже:
суть конфликта — в упрямстве атома
и в бессмертной живой душе.
— Что ж… идите и вы себе с Богом.
И размашисто «неуд» в зачётку.

Жизнь бывает порой жестока…
После сессии выперли к чёрту!

По мотивам и с благодарностью
Уютный стих Murrgarita
http://litset.ru/publ/29-1-0-177

В старых часах тихо движется стрелка,
время давно торопиться отвыкло —
в спешке так много проносится мимо
и не заметишь, как жизнь промелькнула.
Время здесь пахнет корицей и кофе,
мудрыми книгами, лампой зелёной,
клетчатым пледом, мастикой паркетной,
вечером зимним, немного мышами…
Старый профессор листает страницы
и улыбается воспоминаньям,
тем, что крадутся под шорох метели.
Тихо! — Прошепчет мышам экономка, —
ешьте свой сыр и колбасные шкурки,
и не пищите! Профессор наш занят,
он круглосуточно слушает время.
Время — такая надёжная штука.
Мыши кивают — мы знаем, мы знаем…
Время, оно бесконечно, как шарфик,
тот, что вы вяжете спицами ловко.
Мыши, поужинав, мирно уходят,
шёпотом споря о бренном и вечном.
Стоит ли спорить? Ведь всё наше «вечно»
сделано из несерьёзного «бренно».
В доме уютном давно это знают —
в старых часах тихо движется стрелка.

Ночной звонок,
Из трубки —  Умер Вова…
И дальше — плач
и оторопь,
и горе.
Ты рушишься в труху,
ты ищешь слово,
пытаешься нащупать ту опору,
которой нет.
Есть только ночь
в разрыве февраля.
Речитативно,
больно,
безутешно
молотишь чушь,
что  «...пухом пусть земля»,
и «я с тобой, я помогу, конечно!»
Она, рыдая — Нашим позвони...
И всё.

Ты куришь, думая:
«А наши — кто они?
И кто тот Вова?»
В списках адресов
и телефонов,
что ты сохранил,
всплывают имена...
но нету Вов.

Ошиблись.
Чья-то смерть в окне прошла,
шепнув — Не в этот раз.
Не до тебя — дела.

Почему же всё так? Потому, что к исходу зимы,
перемёрзший пейзаж нестерпимо мечтает оттаять
и пролиться ручьями из снежных своих пирамид,
дать надежду котам и вернуть перелётные стаи.
Знает, чувствует - рано. И это ещё не весна.
Но к концу февраля устают и мороз, и метели.
Изменяется воздух, его ширина и длина,
вкус и запах, и цвет невесомых его акварелей.

никогда меня не слушай
из моих шальных речей
можно верить лишь союзам
и предлогам но не всем
и не спрашивай совета
а даю так не бери
это всё в порядке бреда
моего во мне внутри
я ни разу не совпала
с предсказанием дождей
с курсом рупии Непала
с предписанием врачей
с положеньями уставов
с циклом праведного сна
с административным правом

не совпала ни хрена

Крик с заснеженной февральской улицы:
 — Выходи на лыжах! Мы внизу!
Собираюсь, скорострельной пулею,
лыжами цепляясь, вниз несусь.
Там Маринка с братом Олегатором — 
оба-двое — в шубах и пимах,
и на лыжах. Снег мерцает матово,
мы идём кататься за дома.
Горка с самодельными трамплинами — 
тут тебе и джампинг и фристайл!
Падаю, порвав об куст штанину — 
«Да почти не видно! Вылезай!»
Все в снегу. Красны, морозом схвачены
щёки и глаза, как у бесят.
Бездна счастья! Страшная удача — 
в минус тридцать в школу нам нельзя!

Слова и музыка народные эльфийские.

Перевод с Синдарина — Кот Неучёный
*

Последний корабль покидал Эльдамар и слёзы солили волну.

В Бессмертные Земли народ уплывал, покинув родную страну.

Их ждёт в Валиноре судьба без потерь, прекрасная, словно мечта.

О чём же ты плачешь, Исилинаэль? Печали навеки оставь!

Твоя красота затмевает Луну, мы молоды сотни веков,

не мы затевали большую войну — не нам проливать на ней кровь.

Но горестно плачет Исилинаэль о хоббите самом родном,

о том, с кем рассталась навеки теперь и сердце пылает огнём.

Луна проскользнула на купол небес, наметив на море тропу —

Беги, возвращайся, Исилинаэль! Он ждёт тебя на берегу!

По лунной тропе через бездну и страх навстречу друг-другу летят

эльфийская дева Исилинаэль и доблестный хоббит Фростхард.
*
Картинка ассоциация от Селены

Может, где-то чудак, в вечно жарких тропических странах,
очень хочет в Сибирь, с опадающей в осень листвой,
чтоб ходить здесь в ушанке, с зонтом, в сапогах и туманах -
не стесняйся - звони! Я готова меняться с тобой.
Ты такого не видел - здесь сыплется золото с веток,
вперемешку с дождями, и запахом скорых снегов,
а суровые белки меняют расцветку жилетов
с ярко рыжего - в серый, поскольку порядок таков.
Ты, возможно, не знал, что бывает прозрачным, как слёзы,
сероватое небо над чёрной, холодной рекой,
а в притихшей тайге - не верблюды, а местные лоси
и подросшие волки, и множество прочих зверьков.
Но никто не боится, народ - караванами в чащу -
грибников больше сосен. Грибы - это местный банан...

А в ответ тишина. Видно, нет чудаков настоящих.
Если нас не считать. Нас, с Котом у ночного окна.

В небеса голубые, глазастые,
тянут клёны зелёные руки,
даже люди - парят, а не шастают,
даже ветер не с Севера - с Юга.

А моё пестротканое счастье,
в ненадёжном соломенном домике,
выбирает режим "настежь"
с рыжей кошкой на подоконнике.

полечу-ка на небо
чтоб ловить ветер в сито
посчитаю все звёзды

позабуду все требы
и прощу все обиды
скопом братьям и сёстрам

улыбнусь виновато
прошепчу — всё в порядке
будет всем по конфетке

будет кот полосатый
лучшим другом собаке
и вороне на ветке

а потом налетавшись
возвращусь на работу
с леденцами в карманах

крылья спрячу за шкафом
и стряхну для народа
в чай  небесную манну

Я стреляю с двух рук
и с плеча, и навскидку, не целясь.
Попадаю не глядя,
вот только совсем не туда!

Я могла бы сразиться в лесу
с сумасшедшим медведем,
только туфель хрустальных
мне никто не дарил никогда.

Я могла бы блистать на балу
и на тыквах кататься.
Я ведь Золушка, всё же!
Хоть все и зовут Робин Гуд.

Просто старая фея,
случайно запутала сказки...
Робин в туфлях хрустальных,
а я, к сожалению, тут.

Он отменным слыл бретером,
дамы взгляд его ловили
и записывали в книжку,
чтоб похвастаться подружкам -
"Он смотрел с такою страстью
и фактически с мольбою,
на мои в веснушках ушки
и на платье голубое..."
А когда входил он в залу,
где вели красотки списки,
(с кем мазурка, с кем другое),
их сердца стучали быстро,
так, что вальсы с ног сбивались,
остальные кавалеры
лишь досадливо вздыхали.
Но в его замёрзшем сердце,
как звезда светилось имя
и одни глаза блистали.
Да и ушки без веснушек
у прекрасной фэйри были.
А какое было платье -
он и вовсе не запомнил
(вроде не было его).

Был ласков кот, приветлив, не гневлив
и жрал не сильно, не был скупердяем,
не крал, не врал, не ныл и не скулил,
но не кичился этим... чтил хозяев.
Молился на ночь, Библию читал,
на Пасху кушал крашеные яйца.
Был, разумеется, гетеросексуал
и патриот, в отличии от зайца.
Имел жену, котят, соседа пса — 
всех уважал (особенно хозяйку),
он даже разу в тапки не нассал!
Но в Рай попал почивший в бозе зайка.

Завтра встану серым утром ранним,
слова никому не пророня,
запрягу кобылу и уеду
в дальние крутые е*еня.

Обнаружив, станете Вы злиться,
грязно обзываясь и кляня.
А потом, Вам станет, станет жалко!
Но кобылу... точно не меня.

Исповедуюсь, как водится,
чтобы заново грешить,
расскажу тебе, бессонница,
сказку под названьем жизнь.
Нет внимательней и вдумчивей
собеседницы в ночи.
Жаль , она без чувства юмора,
жаль, что слушая - молчит.
Но зато до заговения,
до рассветных петухов,
щедро дарит отпущение
длинным перечням грехов.

А буре быть! И парус рвать. И кораблям тонуть.
Горят и плавятся слова —  Спаси же, кто-нибудь!
А Кто-нибудь устал спасать  и вышел покурить,
забив крепчайший самосад  газетных попурри.
Он столько раз уже спасал и отпускал грехи,
врубал маяк, давал сигнал — Плывите, дураки! 
Смывал кровавые следы на белых облаках
потоками святой воды и матом крыл в сердцах,
курил и думал — Да, к чертям послать бы их давно!
И пусть потоп… и аз воздам… и плевелы с зерном…
Но жалко несмышлёных чад... да рыб, зверей и птиц.
Он бросил самокрутку в ад. И вновь решил — спасти.

и сказала донна Анна —
если вы хотите чая —
так налейте воду с крана
в старый чайник (запятая)
как вскипит — так заварите
(запятая) после — пейте
(запятая) безлимитно
(запятая) душегрейно (запятая)
а ко мне с котом не лезьте —
я сегодня — выходная —
я и кот — мы оба вместе!

Он много повидал за прожитые годы,
рождённый так давно в одной из жарких стран.
Тринадцать языков знал попугай Мефодий, 
на каждом мог сказать, что «попка не дурак».
С хозяином порой, когда тот был под мухой,
любил поговорить о море и ветрах,
послушать про бордель, где «эти потаскухи
украли весь хабар, полученный вчера».
Бывало, замолчат и говорить не надо — 
такая близость душ, что ясно всё без слов.
Мефодий  на плече, хозяин с грустным взглядом — 
списали их давно… двух старых моряков.

Сошлись два ветра в дикой схватке — 
непримиримые враги.
Ломали ветви, рвали шапки,
сносили крыши и мозги...
А в ночь затишье. Стало страшно,
темно, тревожно — что потом?
Дрожал во тьме многоэтажной
притихший город за окном.
С утра —  ноябрь. Без проволочек,
внекалендарная зима
тайком белила город ночью:
кусты, деревья и дома.
Холодным колким первым снегом
укутывала горизонт,
и лисы перестали бегать,
сыры воруя у ворон — 
им, огнедышащим, не место
на строгой графике зимы. 
Пришёл песец. Простой и честный. 
Вот и писец! — кивнули мы.

Он учился неважно.  Пел фальшиво дискантом,
математика — тройки, плюс — ошибки в диктантах,
в Житиях и Канонах путал время и место…
В списке Ангелов светлых был помечен как бездарь.
А когда раздавали выпускные доспехи,
получил Светло-серый специальность — сантехник.
Был отправлен на землю — с глаз долой и навечно,
наблюдать, как мельчает прыткий род человечий,
и писать ежедневно эсэмэски с отчётом:
«Врут, бухают, не верят и воруют без счёта...»
В суперважных заботах про него позабыли —
пусть внизу Светло-серый сам печётся о тыле,
а у нас-то Деянья и Глобальные темы,
и Потоп будет новый для апгрейда системы.
На собрании Рая принят единогласно
вариант «...воду включим — да и смоем всех разом.
Не пошло с населеньем, будем новое делать!»
Дуй назад, Светло-серый, топим через неделю!
Он просил об отсрочке, падал в ноги и плакал,
говорил: «Есть надежда! Рано скручивать клапан!»,
но совали бедняге протоколы с печатью,
типа —  хватит, достали, беспредельщики, мать их…
***
Он сорвал к чёрту крылья и заткнул ими сливы.
Светло-серый поверил — есть у нас перспективы.

...и что-то надо оставлять мышам -
им тяжело, им непосильно там!
у них семья, традиции, уют -
они всегда поблизости живут...
довольствуясь неизмеримо малым,
тем, что от нашей трапезы осталось.
доколе будут бедствовать оне!
мысль эта не даёт покоя мне.
зачем творить препоны-мышеловки,
у них же дети, старики, золовки...
как можно спать и есть, и пить вино,
когда мышам такого не дано!
мы - человеки, мы за них в ответе!
а 42* - есть смысл всего на свете.

42* Дуглас Адамс "Автостопом по галактике"

допущена куча ошибок
и что-то из смертных грехов
но кошки накормлены рыбой
и это - мой главный итог
при полном отсутствии лоций
с фальшивой припиской в порту
дырявый кораблик несётся
как-будто его где-то ждут
потеряны парус и вёсла
бинокль и прогнившая сеть
и пропуск для рая отозван
а он продолжает лететь
душа перетёрлась на сгибах
но вспомни мой ласковый бог
что кошки накормлены рыбой
и это - мой главный итог

Собрались и пошли. Все, кто выжил и смог.
Кто не смог, тот остался покорно.
Уходил караван. Без надежд и дорог.
К смутным целям. С запасом попкорна.
Шли, теряя детей. И любимых котов.
С дерзким лозунгом «К счастью и свету!».
Каждый был поводырь. Переживший плей-офф.
И пророк, налагающий «вето».
Кто отстал на пути - источился. Иссяк.
Значит был он не нужен и вреден.
Выживает сильнейший. Всегда было так.
На несущейся в пропасть планете.
Через пару веков или пару эпох,
Слой культурный нарос у обочин.
Видно стало, что тот, кто вчера здесь издох —
Был слабак. И своими замочен.
И кричал промежуточный вождь-поводырь
Про победу над тьмой и врагами.
Но Земля содрогнулась.
Стряхнув их, как пыль.
Ничего не оставив на память.
*

написано сюда: Беспредел - 7, 2-й паратур

Как минимум очень не вовремя, как максимум — небезопасно,
и просто затея бредовая — лететь в Тридевятое царство.
Купив витаминок и крекеры, засунув в рюкзак астролябию,
котов обняла и бестрепетно взлетела над местными хлябями.
Пронзительно скрипнула крыльями, вороны шарахнулись в стороны,
лечу не сказать чтоб стабильно, но — легко, нестандартно и здорово!
Вверху — переменная облачность, внизу — перелески и пахоты,
река с удивлёнными воблами, мне вслед поглядев, тихо ахнула.
Сверяюсь с маршрутными картами — здесь, помнится, нужно направо
(не спутать бы мне Тридевятое с какой-нибудь левой державой).
Навстречу спешат истребители — машу, улыбаясь приветливо,
чтоб сдуру меня не обидели, в запале не сбили ракетами.
Узнали — балда чистокровная! Приметы и метрики сверили,
но так уже — бегло, условно. И дали отбой артиллерии.
Однако вовнутрь не попала. Сказали: домой возвращайся,
победного жди там финала. И сунули ключик на счастье.
Назад направляясь невесело, дождаться финала не чаяла.
А ключик на месяц повесила, чтоб не потерялся случайно.
*

написано сюда: Беспредел - 7, 2-й тур

Обещаю! Завтра (может быть)
утро будет начато с зарядки!
С махов рук и ног, и головы,
стоя, лёжа, сидя и вприсядку,
повороты торса и бедра,
марш-броски отсюда до покоса —
гордый план задуман был вчера,
но сегодня  — неохота просто...

Раны подсохнут, затянутся —  снова в путь.
Выбор Стрельца  — в огне нескончаемой битвы,
мчится кентавр окаянный и не вернуть —
не остановят ни снег и ни чьи молитвы.

Бросит опять с новорожденной хрупкой зимой —
нянчи дитя, свечи жги, вой во тьме кромешной,
переливай из пустого в порожнее страх ночной.
Мы чужаки.
И обнимет неловко... нежно...

слово моё  — зима
сводит с ума холодом
слово моё — тьма
звёзды в песок смолоты
слово моё —  серебро
падает льдом колотым
только ты победил
потому что молчание — золото

Для Седьмой пятницы - 509, спорной

— И вот, представляешь, родимся мы снова,
не сразу, конечно, а через столетья.
мир неузнаваем — он странный и клёвый,
но мы, всё забыв, ничего не заметим.
а я, совершенно случайно и глупо,
тебя повстречаю на улице летом:
я буду с какой-то дурацкой подругой,
сама — совершенно дурацкой  при этом.
ты будешь спешить, непременно по делу,
а я буду спрашивать время и дату,
как будто  с планеты другой прилетела,
как будто  мы были знакомы когда-то.
и ты остановишься, чтобы ответить,
отчётливо вспомнив, что так уже было
в далёком, неведомом, призрачном лете...

— А ты?
— Я ни разу про нас не забыла.

Дорогие мои ботинки!
Умоляю — поймите правильно, вы старее коня Будённого и страшнее гражданской войны.
А носить вас и ночью-то стыдно! Вы, к тому же,  вовсю протекаете, и скрипите при каждом движении,
так сказать, вы  — позор для страны.
Вон —  стоят, расфуфырившись, новые, красотой затмевая окрестности, и заметьте, они не дырявые,
хоть ныряй —  ни за что не текут.
Но у нас с вами общее прошлое, мы одними живём идеалами. И так много у нас вместе пройдено...
Так что —  новые пусть подождут.

Был понедельник — старт для всех начал, для перемен решительных и смелых.
Октябрь в окне воронами кричал, хозяин брился, кот ничё не делал.
Народ бросал курить, шёл на таран, менял диеты, жён и образ мыслей,
и то, что было хорошо вчера, сегодня не внушало оптимизма.
Жизнь начиналась, словно новый путь, где будут цели, верные до дрожи,
а кот пожрал и вновь решил вздремнуть на полосатом коврике в прихожей.
И был восторг, как в самый первый день, когда из Рая вышли на просторы
октябрьских нив, лесов и деревень, и жить решили честно, без позора.
К обеду разболелась область щёк от непривычки к радостной улыбке,
до четырёх поскалились ещё, без огонька, неискренне и хлипко,
а к вечеру, на круги возвратясь, забили на величие стремлений,
октябрь везде развёз хандру и грязь, и светлые порывы обесценил.
Взяв колбасу, два пива, ките-кет, пришёл хозяин, хмур и измочален,
проснулся кот, сказал ему — Привет!  Погладь меня, а то я тут скучаю.

Мальчик играет в Lego . Строит счастливый город,
где никогда не будет страха, войны и горя.
В городе синеоко смотрится в море небо,
Солнце встаёт с улыбкой ласковой и волшебной.
В городе песни птичьи, белки едят с ладони,
Пёс с полосатой кошкой яблоком кормят пони.
В городе очень добром живы всегда соседи,
в нём все дома цветные, и васильковый ветер.
В парках смеются дети, мамы с улыбкой нежной,
их обнимают папы и нет войны  конечно...
 — Мама, я нам построил самый счастливый город!
Скоро бомбить закончат?
 — Скоро, сыночек, скоро.